«Близкие друзья из Казани уже забывают родной язык, а я, к моему счастью, его помню», — рассказывает Альберт Асадуллин, который 1 сентября отметит свое 75-летие. Легендарная звезда советской рок-музыки и эстрады родился в Казани, но как артист сформировался в Санкт-Петербурге, куда уехал учиться в 1960-е, но никогда не терял связи с Родиной и уверен, что это слово должно писаться с большой буквы. Асадуллин любезно принял «БИЗНЕС Оnline» у себя дома и сообщил, что отметит круглую дату премьерой мюзикла в Петербурге и концертами в Татарстане, рассказал об общении с главными татарами Северной столицы, вспомнил о премьере фолк-рок-оперы «Магди» в 1989 году и помощи гендиректора КАМАЗа Николая Беха, а также поделился секретом творческого долголетия.

Альберт Асадуллин: «На Востоке живут люди более открытые, чистые мыслями и душой. Их сознание не так замусорено, а традиции дома, семьи, взаимоотношений за пределами Москвы и Петербурга сильнее»

«Я не утратил свой язык за немыслимые 50 лет пребывания в Петербурге»

— Альберт Нуруллович, как-то Владимира Путина в Казани спросили: «Легко ли быть татарином в России?» А у вас хочется узнать: «Легко ли оставаться татарином, живя в Санкт-Петербурге?»

— Прекрасно! Я не чувствую никаких неудобств и притязаний, не ощущал дискриминации ни в советское время, ни сейчас. Да, в детстве бывали ситуации, когда на улице нас могли обозвать, но это было очень давно. С 1960-х годов все спокойно, и мое национальное самосознание в Ленинграде нисколько не ущемилось. В Ленинградской Академии художеств со мной учились дагестанцы, эстонцы, латвийцы, татары, евреи. Все мы дружили, и семейная атмосфера не располагала к конфликту.

В Петербурге я тоже чувствую себя комфортно, как и все татары, с которыми я здесь редко, но общаюсь. Редко — не потому, что не хочу, а потому, что у нас мало общих дел. Но на крупные национальные мероприятия — Курбан-байрам, Ураза-байрам, день рождения Габдуллы Тукая и другое — меня зовут, и я с радостью в них участвую!Биография Альберта Асадуллина

Здесь меня уважают как артиста. Я часто пою по-татарски и, слава богу, не утратил свой язык за немыслимые 50 лет пребывания в Петербурге! Это удивляет и меня, и моих родных. Недавно был в деревне родителей, и мои близкие спрашивали: «Ты там каждый день говоришь по-татарски?» Я ответил, что в лучшем случае 1–2 раза в год на Сабантуе или похожем мероприятии. Но при этом сохранил казанский диалект, который считается самым правильным с точки зрения фонетики.

Конечно, хочется говорить на родном языке чаще. Представьте себе 

трехлитровую банку с водой и песком. Если ее не взбалтывать, песчинки лежат на дне, но, если взболтать, они оказываются во взвешенном состоянии. Каждая песчинка — это слово, а взбалтывание и есть общение, когда со дна твоей памяти всплывают знакомые слова. Когда я только приезжаю из Петербурга в деревню (где говорят только по-татарски), бывает сложновато. Но стоит побыть там два-три дня, и я начинаю говорить легко. А в Северной столице я, хоть и мало говорю по-татарски, с удовольствием живу и работаю.

«Мое национальное самосознание в Ленинграде нисколько не ущемилось. В Ленинградской Академии художеств со мной учились дагестанцы, эстонцы, латвийцы, татары, евреи. Все мы дружили, и семейная атмосфера не располагала к конфликту»

— Вы не только не забываете родной язык, но и поддерживаете связь с местными татарами. Например, полпредство Татарстана в Санкт-Петербурге регулярно информирует о ваших концертах. Отличаются ли петербургские татары от казанских?

— Лет 50 назад отличались. Тогда в Петербурге люди были более стильными, что ли, и мы с друзьями, приехав в академию, старались им соответствовать — носили модные вещи, которые сами и шили, слушали The Beatles и были счастливы! Все же Петербург — культурная столица страны, и в 1960-е годы Казань, несмотря на большую исторического ценность, ей уступала.

Сейчас же все сравнялось: Казань фактически третья столица России, там проходят крупные спортивные и культурные мероприятия. Город неузнаваемо преобразился, стал современным и выглядит потрясающе. Но, возможно, менталитет у казанцев несколько другой. На Востоке живут люди более открытые, чистые мыслями и душой — кто-то, может, со мной поспорит, но это мои мысли. Их сознание не так замусорено, а традиции дома, семьи, взаимоотношений за пределами Москвы и Петербурга сильнее. Поэтому на Родине мне приятно и легко коммуницировать с людьми.

Но и в Петербурге тоже! Я с радостью общаюсь с Шамилем Измаиловичем Акбулатовым, очень уважаемым человеком в татарской общине города. Тесно дружил с Мухлисой Хамзиевной Зариповой, которая много сделала для консолидации татар. Это была интеллигентная, умная женщина, прекрасный филолог, переводчик с арабского языка, создатель первого татарского культурного центра в Ленинграде. Я много раз был у нее дома, а сейчас мы с друзьями ежегодно собираемся в школе Мухамеда на вечерах, посвященных ее памяти. Также заезжаю на чай к давней подруге Фариде Назмиевой, она активный участник всех важных национальных мероприятий и прекрасно говорит по-татарски. Уже много лет дружу с однокурсниками по Академии художеств Рафисом Зиннуровым и Рустемом Серазетдиновым —заместителем главрача городской станции переливания крови. Мы все вместе приехали в Ленинград из Казани.

С некоторыми людьми мы общаемся преимущественно по делу, но также очень тепло. Это Ренат Валлиулин — постоянный представитель РТ в Петербурге, Рашид Магдеев — председатель совета организации «Татарская община Санкт-Петербурга и Ленинградской области». Хочется встречаться чаще, но не хватает времени. Я всегда прошу о хороших задумках сообщать мне заранее, чтобы успеть спланировать график. Каждой весной в Петербурге есть добрая традиция проводить субботник на татарском кладбище: все желающие могут наводить там порядок, подметать территорию, подкрашивать памятники. В этом году я также хотел присоединиться, но, к сожалению, не смог, так как в тот день в Войсковицах проходил детский вокальный конкурс «Золотой ключ», где я уже 20 лет являюсь председателем жюри.

— Но поводы поговорить с кем-то на татарском языке возникают у вас 1–2 раза год?

— Жаль, но это так. Интересно, что мои близкие друзья из Казани уже забывают родной язык, а я, к моему счастью, его помню! То ли оттого что я музыкант (а музыкальная память — большой помощник в этом), то ли оттого что каждый год езжу в деревню. Я предлагаю друзьям говорить по-татарски на встрече или по телефону, но не всегда получается.

«Я рад, что национальную культуру сохраняют и развивают внутри республики. Сегодня много молодежи, прекрасно говорящей по-татарски»Фото: «БИЗНЕС Online»

«Волшебник по имени Свет»

— Как вы отметите свое 75-летие? Какие будут концерты, празднования?

— Последние юбилеи я отмечал концертами в БКЗ «Октябрьский». Но с каждым годом это становится дороже, и в этом году не получилось, хотя уже была назначена дата — 27 ноября, но увы… Может быть, потому что сначала я написал письмо губернатору города с просьбой к 75-летию поддержать мою постановку мюзикла. Полтора года назад тема определилась — это «Синяя птица» Мориса Метерлинка. Многие еще помнят прекрасный советско-американский фильм с этим же названием, но мюзикла, который можно было взять и спеть, я не нашел и решил сделать его с нуля. В пьесе Метерлинка главный персонаж — фея Берилюна, а в нашем спектакле — Волшебник по имени Свет. Я же не буду играть женщину, хотя почему бы и нет, наверное, смог бы (смеется). Именно он ведет Тильтиля и Митилю к Счастью. В поисках Синей птицы дети попадают в самые разные ситуации: у нас есть и лес, и сад удовольствий, и Страна воспоминаний — все как у автора. Но в конце дети возвращаются домой — туда, где и живет Счастье!

Я согласен с Метерлинком, поэтому его пьеса мне так близка. Человеческое счастье зарождается дома, где есть мама, папа, бабушка и дедушка, братишка, сестренка, собачка… И пусть этот дом не дворец, но он теплый и уютный — ведь там царят любовь, дружба, взаимопонимание, уважение. Я хочу напомнить зрителю, что Счастье — это когда рядом очень близкие люди, без которых ты не можешь жить. Это состояние ребенок выносит из дома и потом создает уже свою семью, сохраняя добрые традиции.

Конечно, понятие Счастья очень растяжимое. Для кого-то это вкусно поесть, откинуться на диван и захрапеть. Кто-то находит счастье в музыке, спорте, путешествиях, познании новых традиций и культур. Но именно понимание Счастья как Дома дает человеку очень многое.

— Где пройдут показы вашего мюзикла и кто его авторы?

— Премьера, дай бог, пройдет 28 и 29 октября в театре «Зазеркалье», во всяком случае так намечено. Репетиции начнутся 1 сентября, в день моего рождения. Либретто мюзикла написал Николай Голь, музыку — Сергей Плешак, уже создавший музыку к нескольким спектаклям, идущим в «Зазеркалье». В этом театре я часто бывал с дочками, и мы вместе радовались прекрасным постановкам Александра Петрова. Это выдающийся режиссер, очень креативный, мне нравится, как он работает с сюжетом, художественно-пластическим решением спектаклей, светом и звуком. Директор «Зазеркалья» Амир Мустакимов — мой хороший друг, я поделился с ним своей идеей и попросил познакомить с Петровым.

Александр Васильевич проявил большое уважение, оценил проект и сказал: «Альберт, ставим! Только нужны деньги…» И я очень благодарен руководству Петербурга за финансовую поддержку мюзикла! Либретто и эскизы костюмов уже готовы, музыка на 90 процентов — тоже, поэтому я начинаю волноваться. Учу свои текстовые и вокальные фрагменты. Спектакль должен быть очень хорошим, поэтому всех приглашаю.

— А какой-то концерт по случаю вашего юбилея в Петербурге все же будет?

— Да, но позже. Даже если бы у меня оказались деньги на концерт, до будущей весны все лучшие сцены города уже расписаны и нет ни одного дня — кем бы ты ни был. Но мой друг Рустем Серазетдинов нашел площадку и 21 февраля назначен мой сольный вечер в концертном зале «Колизей» на Невском проспекте. Там потрясающая акустика и хорошая сцена. Инш Аллах (если это будет угодно Богу!), все состоится! Я очень жду этого и думаю, мой сольный концерт угоден Всевышнему.

«Все удивляются: как ты, живя в Ленинграде 52 года, сохранил татарский язык?»

— Прошлая круглая дата не обошлась без серии концертов в Татарстане. Вы тогда говорили, что с их организацией помог лично Рустам Минниханов. Будет ли и на этот раз что-то подобное?

— Да, правительство республики вновь поддержало мой тур по Татарстану. Он пройдет с 1 по 10 декабря этого года. И снова большое спасибо Рустаму Нургалиевичу и министерству культуры РТ. Мои концерты пройдут в Набережных Челнах, Нижнекамске, Бугульме, Балтасях — на Родине моих родителей — и в Казани. На этот раз в туре я выступлю с филармоническим оркестром Набережных Челнов. На днях летал в Челны познакомиться с ними и порепетировать — замечательные музыканты и прекрасные ребята!

Было приятно еще раз убедиться, что Челны — один из музыкальных и культурных центров Татарстана. С этим городом меня многое связывает. В 1989 году в честь 1100-летия принятия ислама Волжской Булгарией мною и моими близкими друзьями, прекрасными музыкантами, было создано грандиозное музыкально-театральное действо «Магди». Премьера прошла в день открытия этого великого форума — 22 августа — на стадионе имени Ленина в Казани в присутствии 22 тысяч зрителей, в том числе множества духовных лидеров, выдающихся исламских и государственных деятелей. А во второй день было 24 тысячи зрителей!

Через год мне пришла идея создать сценическую версию этого произведения — фолк-рок-оперу. Друзья посоветовали для осуществления и поддержки этого проекта отправиться в Челны на КАМАЗ. И вот состоялась моя долгожданная встреча с гендиректором КАМАЗа Николаем Ивановичем Бехом. Из-за огромного рабочего стола навстречу мне вышел высокий, импозантный, королевского вида мужчина. Я протянул ему письмо, и он, мгновенно прочитав, сказал: «Альберт, если мне надо будет написать письмо в высокую инстанцию, я попрошу вас это сделать». Улыбнулся и поставил свою лихую роспись в углу письма. В ответ на его улыбку и сердечную доброту я ответил, что хотел бы пригласить, если это возможно, национальный танцевальный ансамбль, который наверняка есть на КАМАЗе. Он снова улыбнулся и сказал: «Конечно, есть! Завтра встретитесь».

Этим ансамблем оказались «Камазовские узоры» — теперь это театр танца «Булгары», с которым я дружу по сей день. Они мастерски владели татарским национальным танцем, и многие сцены оперы были украшены их прекрасными номерами. Особенно выделялась яркая сцена Ага-базара, где в древние времена сходились все торговые караваны. Солисты «Булгар» тоже выступят в моем нынешнем туре.

«Правительство республики вновь поддержало мой тур по Татарстану. Он пройдет с 1 по 10 декабря этого года»Фото: «БИЗНЕС Online»

— Вы говорите о событиях более чем 30-летней давности. А вообще, не покидает ощущение, что вы могли бы сделать для культуры Татарстана значительно больше, чем сейчас, вам так не кажется? Например, только после смерти Рената Ибрагимова выяснилось, что он выходил на руководство республики с рядом проектов (фестивалей и прочее), но так ничего и не было реализовано. У вас такого общения не было?

— В последние годы нет. Не потому, что я не хочу этого или у меня нет идей, а потому, что такие проекты сложно осуществить. Когда-то у меня был фонд развития и возрождения национальных культур, через него я хотел объединить татар по всей стране. Но проект не получил поддержки. Я никого не осуждаю и понимаю, что у руководства Татарстана много других дел, но из-за текучки некоторые хорошие идеи могут остаться незамеченными. Думаю, Ренат столкнулся с похожей проблемой.

Но я рад, что национальную культуру сохраняют и развивают внутри республики. Сегодня много молодежи, прекрасно говорящей по-татарски, при этом не являясь филологами или переводчиками. Некоторые учатся в институтах, где занятия идут на татарском языке. Меня часто приглашают на национальные мероприятия, я с радостью принимаю в них участие. Но после закрытия фонда сам ничего не предлагал.

«В песне для меня действительно важна поэзия»Фото: Алексей Белкин

«Я никогда не пел песни «в угоду»

— Вы продолжаете сегодня оставаться солистом «Петербург-концерта»?

— Нет, я свободный художник и чувствую себя комфортно. У меня есть замечательные программы, например с международным симфоническим оркестром «Таврический» Михаила Голикова, джаз-бендом Олега Кувальцева. Есть спектакли, в которых я играю главные роли, последние из них — «Неужели это было» Сергея Скоморохова в театре «Мосты» и «Кентервильское привидение» Виктора Крамера в ТЮЗе. А сейчас идет работа над мюзиклом «Синяя птица» в «Зазеркалье». Повторюсь: я свободный художник и счастлив!

— Кто сегодня приходит на ваши концерты в Петербурге? Чего публика ждет от Альберта Асадуллина?

— Публика очень разная. Я не скрываю, что в основном это люди от 40 лет и выше. Но часто на концертах вижу и молодежь. Возможно, они приходят с родителями, но очень радостно мне, когда некоторые подходят после концерта и говорят, что открыли для себя классного певца. Это очень приятно! Не зря говорят, что публика у Асадуллина интеллигентная. Я стараюсь исполнять мудрые, тонкие вещи с хорошими аранжировками и стихами и никогда не пел песни «в угоду», хотя сейчас не считаю это зазорным.

К юбилейному вечеру я готовлю новую программу, куда войдут, естественно, мои лучшие песни, фрагменты из «Синей птицы», «Магди», «Орфея и Эвридики» и новые композиции. Не было ни одного концерта в моей жизни за последние 40 лет, чтобы я не спел великую песню «Дорога без конца». И, конечно же, она будет лейтмотивом всего концерта и прозвучит в финале.

— Появляются ли сегодня в вашем репертуаре новые песни? И если да, то каким образом?

— Постоянных композиторов у меня сейчас нет, но я очень люблю опусы моего друга композитора Андрея Андерсена — прекрасного мелодиста и аранжировщика. Он тонко чувствует современную музыку и мою душу. Предложения от других авторов есть, но, увы, я не вижу себя в их песнях, поэтому благодарю, мягко извиняюсь и прекращаю разговор. Лет 30 назад даже отказал одному известному московскому композитору, не буду называть его имени. Он принес мне клавир песни, я прочел стихи и сказал: «Нет, эту песню я петь не буду». Он предлагал послушать музыку, но я отказался, и мы чуть не поссорились.

В песне для меня действительно важна поэзия. Порой я исполняю вещи малоизвестных авторов, такие как «Душа» Букова. А песню «Разве это не чудо?» из фильма «Маленький Мук» мне предложил замечательный советский композитор Марк Минков. Он позвонил и сказал: «Алик, я никого не слышу в этой песне, кроме тебя, спой ее». Я согласился, но глубинный, философский смысл текста, заложенный Юрием Энтиным, понял гораздо позже. Так бывает с шедеврами: мы начинаем исполнять их, полюбив за красивые стихи, мелодии и гармонии. А потом вдруг они раскрываются особыми гранями как бриллианты. Так было и с самой великой в моем репертуаре песней — «Дорога без конца».

«Просто делал хорошее, скромное дело»

— Вы уже напомнили в ходе разговора о премьере в 1989 году в Казани фолк-рок-оперы «Магди». Недавно в России с размахом отметили 1100-летие принятия ислама Волжской Булгарией. А в 1989-м эту дату отмечали по мусульманскому летоисчислению. Те события стали символом возрождения ислама в еще советской стране. Вы ощущали тогда, что принимаете участие в исторических событиях?

— Я не чувствовал себя героем. Просто делал то, что мне нравится, то, что было частью моей души, и то, через что мог выражать себя. Я по жизни лишен пафоса. Это счастье, но одновременно и маленький недостаток. Экс-директор Татарской филармонии Марат Абдрахманович Тазетдинов однажды сказал: «Альберт, ты слишком скромен, и это твой недостаток. И запомни: от скромности до неизвестности один шаг!» А о том, что в 1989-м отмечается 1100-летие принятия ислама, я даже не знал. За год до этого друзья уговаривали меня провести концерт, состоящий из татарских песен, но я хотел сделать музыкальный спектакль. Постепенно выкристаллизовались либретто, музыка, и родилась фолк-рок-опера. Мы записали ее на студии филиала «Мелодии» в ленинградской студии в «Капелле» имени Глинки, и я повез запись в Москву показать моему другу телережиссеру Леониду Александренко, сказав ему о своем желании сделать музыкальный фильм. Он пришел в восторг и посоветовал мне ехать в мечеть, чтобы найти средства на постановку.

«Весь обком тогда был против!»: как 1100-летие принятия ислама праздновали в 1989 году

В московской Соборной мечети я познакомился с будущим председателем совета муфтиев России Равилем Гайнутдином и сказал, что этим произведением хочу призвать людей всех национальностей беречь свои корни, религию, традиции, язык, музыку! Равиль Исмагилович послушал фонограмму и сказал: «Альберт, нам тебя просто Бог послал!» Я смутился и спросил: «Почему? Ведь я простой, скромный мусульманин и многого не знаю». Равиль хазрат рассказал, что буквально через 2,5 месяца состоится празднование 1100-летия принятия ислама Волжской Булгарией, и стал помогать мне. И все получилось, слава Аллаху! Естественно, я понимал, что это история и премьера спектакля оказалась главным событием грандиозного торжества, но пафоса не ощущал. Я просто делал хорошее, скромное дело, и получилось очень сильно.

— Вообще, слова «рок-опера» и «Альберт Асадуллин» кажутся неразрывно связанными. Не огорчаетесь ли вы, что индустрия мюзиклов начала бурно развиваться в России только в последние годы? Случись это лет 40 назад, вы бы были одной из главных звезд этой индустрии!

— Нет, не огорчаюсь, всему свое время. Я фаталист и следую английской традиции — как можно реже использовать слово «если». Оно пустое. Но я рад знать, что в жанре рок-оперы в нашей стране мы стали первыми, а быть пионером в СССР было немыслимо тяжело. «Орфея и Эвридику», где я пел главную партию, мы сразу хотели назвать рок-оперой, но нам не дали: на обсуждении в парткоме сказали, что в нашей стране не может быть рок-музыки, забудьте про это! А через полгода после премьеры престижный английский музыкальный журнал Music Week назвал «Орфея» лучшей рок-оперой года!

А сегодня нет худсоветов и ничего никому не надо доказывать. На любую, даже пошлую тему можно создать фильм, спектакль, и никто глазом не моргнет. Раньше каждое слово и каждая нотка проходили через худсовет, и настоящие музыканты понимают, что в этом не было ничего плохого. Сейчас же в культуре много мусора, который нельзя назвать стихами или музыкой, и ограничений нет: все зависит от вкуса радиостанции или канала, на которых это транслируют. А тогда мы были первыми — это гордость! Не гордыня, а именно гордость!

Жаль, что мы гордимся в основном прошлым — героями Великой Отечественной войны, советскими летчиками, полярниками, поэтами. В СССР мы гордились Дунаевским, Окуджавой, первыми рок-музыкантами, а чем гордиться сегодня? Я патриот, но где музыканты, которые сейчас открывают новые грани своего искусства, если таковым это можно назвать? На виду никого нет. При этом у нас много талантов, и, на мой взгляд, самый яркий из них — Димаш Кудайберген (чудо, что его фамилия в переводе означает «Данный Богом»). Но некоторые таланты сегодня часто остаются в тени, так как поют другую музыку, используют другую поэзию, а обывателям это не нужно. Не зря говорят: «Талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами».

Я не грущу о том, что не сделал большой карьеры в театре, и хотя ни дня не был в театральной студии, но умею, слава богу, тронуть сердца зрителей. Люди переживают за судьбу моего героя и в «Орфее», и в «Безымянной звезде», и в «Тиле Уленшпигеле»; смеются и плачут — это настоящее чудо! У меня есть своя ниша под названием «Альберт Асадуллин». Я живу в ней, работаю и никому не завидую — зависть, как известно, удел слабых. Люди радуются, когда я выхожу на сцену, и от этого я счастлив!

«Люди переживают за судьбу моего героя и в «Орфее», и в «Безымянной звезде», и в «Тиле Уленшпигеле»; смеются и плачут — это настоящее чудо!»Фото: Алексей Белкин

— Весь мир знает вас по песне Сергея Баневича «Дорога без конца», вы сами говорите, что без нее не обходится ни один концерт. В чем феномен ее невероятной популярности в вашем исполнении? Для вас это автобиографичная песня?

— Конечно, в каком-то смысле, как и многие другие. А особого секрета нет: просто сошлись звезды. Песня — это та же картина, она может быть решена в разной цветовой гамме: мягкой или жесткой, теплой или холодной. Мелодия подобна рисунку без красок, ее судьба в руках аранжировщика. В данном случае все сложилось, музыкальную тему украсили великолепные, не побоюсь этого слова, гениальные стихи Татьяны Калининой, написанные уже на музыку из фильма «Никколо Паганини», а я стал последним скрепляющим «пазлом». «Дорога без конца» точно совпала с моим тембром, миропониманием и состоянием души. Я не сразу осознал ее глубокий, высокий смысл, но сумел почувствовать образ.

Действительно, «Кто породил нашу жизнь с дорогой без конца?» Сначала я думал, что это женщина-муза. Но однажды во время исполнения меня «пробило» и я понял, что это не физическая любовь. Это любовь небес, любовь Бога, которая освещает все вокруг. А «Дорога без конца» олицетворяет дорогу бессмертной Души. Другой важный для меня смысл песни — Дорога драматургии Поэзии. Ведь высшая задача художника — оставить то, что будет трогать сердца следующих поколений людей.

— «Дорогу без конца» вы пели в Индии, Швеции, Норвегии, Франции. Расскажите о ваших самых необычных гастролях за рубежом. Может быть, это те, когда вы пели «Дорогу без конца» в Исландии — стране вулканов и гейзеров?

— Все они были по-своему незабываемыми. Но сейчас я вспоминаю свое первое выступление в Дели на Днях советской культуры в Индии. Это был грандиозный форум, мы долго готовились, отбирали репертуар. И вдруг за два дня до первого гала-концерта ко мне прибегает помощник режиссера и кричит: «Альберт, ты должен спеть песню на хинди!» Я говорю: «Ребята, может, вы бы еще в день концерта мне об этом сказали?» Это же нужно учить слова, произношение: хинди — язык, сложный в плане фонетики. В ответ мне дали кассету с песней Раджа Капура из фильма «Бродяга» (поет: mera joota haijapani…). Я был в шоке, но, когда ее все-таки спел и спел чисто, это был фурор! После концерта меня облепили индусы. Они что-то лопотали по-своему, аплодировали, кто-то кинул мне яблоко, кто-то — банан… В Индии эта песня очень популярна, и никто не верил, что, кроме нее, я ни слова не знаю на хинди. Меня сочли индусом и вынесли из зала на руках. Никогда этого не забуду.

— Сейчас вы выступаете в основном в России. Для вас сегодня это уже плюс или все же скучаете по зарубежным контрактам и переживаете так называемую отмену русской культуры на Западе?

— Я не переживаю так уж сильно, но сожаление есть. Мне очень дорог наш проект «Четыре голоса — четыре континента» с участием Леонида Бергера — Австралия, Анатолия Алешина — Северная Америка, Виктора Березинского — Азия и вашего покорного слуги — Европа. Мы объездили с концертами полмира, и я расстраиваюсь не потому, что гастролей в Германии, Франции, Дании, Швеции и других странах сейчас нет, хотя нас всегда прекрасно принимали. Я скучаю по нашим встречам и концертам, жалею о том, что четыре друга просто не могут встретиться, попеть и поговорить. Проектные шоу дарили нам столько радости! Это великое счастье, когда после концерта зал встает, аплодирует и кричит: «Браво!» Дай бог, ситуация стабилизируется и мы снова будем выступать вместе!

«Я настоящий татарин и очень люблю петь на родном языке! Люди это чувствуют и часто кричат из зала: «Альберт, спойте по-татарски!»Фото: «БИЗНЕС Online»

«Всю жизнь расширяю свои знания о музыке, а композиторов прошу высылать клавир песни»

— Вспоминая вашу карьеру, удивительно знать, что в детстве вы стеснялись петь. Только ли это чувство и ощущение некоего страха перед музыкой заставили вас поступить в Казанское художественное училище и получить диплом архитектора в Ленинградской Академии художеств? Или в тот момент вы действительно мыслили себя художником?

— Я осознанно пошел в училище и академию, но знал, что буду петь всегда. Как солист-вокалист с рок-группами «Призраки», «Фламинго», «Невская волна» я давал концерты вплоть до защиты диплома. Мама наставляла, что я не должен изменять профессии архитектора, и я послушно шел этим путем, но в итоге свернул… Это судьба.

— Но спустя 45 лет вы вернулись к живописи, в 2020 году приехав в Казань на всероссийский пленэр «Со-творение», где написали несколько пейзажей и пообещали не забрасывать изобразительное искусство. Удается выполнять свое обещание сейчас?

— Крайне редко. Наверное, можно найти время, но пока не получается. Участие в пленэре было спонтанным: меня просто поставили перед фактом. Позвонил председатель союза художников РТ Альберт Шиабиев и сказал, что на «Со-творении» я очень нужен. Ответил, что не рисовал почти 50 лет, а он сказал, что его отец учился со мной в академии и рассказывал о моих успехах. Я предлагал ограничиться песней, но в итоге поддался на уговоры и согласился.

На форуме меня трясло от волнения. У сестры Люции, где я остановился, как всегда, поставил мольберт, чтобы написать акварель, но так волновался, что не мог провести линию карандашом по бумаге. То, что я испытал, несравнимо даже с выходом на сцену, хотя там я до сих пор страшно волнуюсь. Я садился, чтобы начать писать, и снова вставал, и так 3 раза. Выпил «Корвалол», потом положил под язык «Валидол», а потом за один прием, a la prima, написал натюрморт! Смотрел на лист и глазам не верил. Во время работы я молился, ведь в меня поверили и нельзя было ударить в грязь лицом. В итоге одна из моих работ — «Минарет в Булгарах» — получилась блестящей и попала на финальную выставку. Тогда я шепотом сказал себе: «Альберт, ты молодец».

— Недавно вы признались, что жалеете о том, что не получили профессионального музыкального образования, почему? И, уже будучи профессором института имени Герцена, считаете ли, что современному артисту необходимо профильное образование?

— Да, ведь образование дает свободу. Представьте, что человек приехал на море, не умея плавать. Он может зайти в воду, помочить ножки, но купанием это не назовешь. Я восхищаюсь джазовыми музыкантами, которые чувствуют себя в гармонии и ритме как рыбы в воде. Но порой образование и закрепощает. Не зря один из великих гитаристов, не имевший образования, но написавший много замечательных произведений, сказал: «Когда я узнаю хотя бы одну ноту, моя музыка закончится». У меня нет диплома консерватории, но я всю жизнь расширяю свои знания о музыке, композиторов всегда прошу высылать клавир песни. А вот художественное образование порой мешает мне делать что-то легкое и абстрактное в живописи. Я воспитывался на классическом искусстве и не так раскрепощен, как талантливые самоучки, свободные в материале, цвете и форме.

— Что случилось с вокальной школой при ДК имени Горького, которую вы основали в 2011-м? В последние годы в сети нет информации о новых наборах. Также несколько лет назад вы говорили, что хотите открыть у себя в поселке Токкари-Ленд еще одну школу вокала. Есть ли подвижки в этом направлении? 

— Пока нет, но мне бы этого хотелось. Я преподаю уже 12 лет в университете имени Герцена, куда меня «затащил» замечательный джазовый музыкант Давид Голощекин. Я наотрез отказался и сказал ему: «Я же не прочел даже ни одной брошюрки по вокальной педагогике». Потом позвонила тогдашний декан музыкального факультета института Ирина Семеновна Аврамкова и сказала: «Альберт, я хочу, чтобы вы учили студентов тому, что чувствуете и делаете сами. Мы вас ждем!» Она сказала это так сердечно, тепло и проникновенно, что я согласился.

Школа в Токкари-Ленд — это прекрасно, но для нее нужно помещение, а главное — время. Честно признаюсь, времени пока не хватает. Много концертов и спектаклей, но о вокальной школе я периодически думаю. Школу в ДК имени Горького тоже пришлось закрыть из-за нехватки времени. Мы рассчитывали, что уроки будет вести моя помощница, а я раз в месяц давать мастер-классы. Но ученики требовали Асадуллина на каждом занятии, и я не хотел их обманывать.

«Однажды я понял, что, складывая руки в молитве, я умываюсь энергией Бога. И это может делать человек любой веры — если верить и жить с добрыми мыслями, твои ладони всегда будут полны светлой, чистой Энергии. И все морщинки разгладятся»Фото: Алексей Белкин

«Я лишь инструмент, который использует Бог»

— Татарские песни вы начали исполнять еще в начале 1980-х. В тот период вы ощутили какую-то особую связь с Родиной? И что сейчас чувствуете во время пения на родном языке? Ведь ни одна ваша программа не обходится без татарских песен.

— Да, это так. Я настоящий татарин и очень люблю петь на родном языке! Люди это чувствуют и часто кричат из зала: «Альберт, спойте по-татарски!» Главное — не просто произнести слова, а донести образ композиции. Каждая песня — это маленький спектакль со своим сюжетом и порой глубоким смыслом. Чтобы достучаться до зрителя, нужно прожить песню и интерпретировать ее по-своему. Тогда люди, даже не знающие языка, встают и аплодируют. Когда я пою песню «Хуш, авылым» («До свидания, деревня»), многие плачут. И хотя в середину я вставил русское четверостишие, раскрывающее суть песни, это не главное. Люди считывают интонацию и твое ощущение песни с твоей Души.

— Сегодня вы прекрасно выглядите и звучите. Как ухаживаете за своим голосом — соблюдаете режим, ведете здоровый образ жизни? И до сих пор ли поете Child in Time — знаменитый хит Deep Purple с виртуозным вокализом? 

— Да, и каждый день благодарю за это Всевышнего в утренней молитве: «Спасибо за великий дар, которым Ты меня наградил. Пусть он звучит еще много лет — до конца моей жизни во славу Тебя и на радость людям». В 75 лет петь эти ноты — чудо, как и сложнейший вокализ — плач души в «Дороге без конца». Он имеет огромное эмоциональное воздействие на зрителя, но моей заслуги здесь нет: я, как и любой художник, лишь инструмент, который использует Бог; это мне говорили и в индийских духовных центрах, куда я езжу каждый год. Бог — великая созидающая сила, творящая руками, умами и голосами людей. Он вдохновляет людей делать открытия, писать романы, картины и петь песни.

Моя повседневная жизнь в целом обычная: по возможности стараюсь не есть вредную пищу, пью витамины, стараюсь пораньше ложиться спать, если позволяет график. Но есть один секрет. Представьте себе лесной или горный родник. В деревне моих родителей он вытекает прямо из холма. Любой человек, проходящий мимо родника в лесу, наберет воды в ладони и выпьет либо умоется. Этот жест есть в исламе. Однажды я понял, что, складывая руки в молитве, я умываюсь энергией Бога. И это может делать человек любой веры — если верить и жить с добрыми мыслями, твои ладони всегда будут полны светлой, чистой Энергии. И все морщинки разгладятся (улыбается).

«Недаром говорят, что семья — это ячейка: мы смотрим на пчелиные соты, видим отдельные «домики», а вместе они составляют идеальную гармонию»Фото: Алексей Белкин

— Ваша главная опора — жена и дети. Каким вы видите образцовый современный брак и нужен ли он сегодня?

— Обязательно нужен — это основа основ. Недаром говорят, что семья — это ячейка: мы смотрим на пчелиные соты, видим отдельные «домики», а вместе они составляют идеальную гармонию. Сейчас много иных теорий и практик отношений, кто-то утверждает, что брак не нужен. Я же сторонник крепкой, доброй, любящей семьи, где все живут в одном большом доме, уважают друг друга и согревают не только теплом печки, но, главное, Любовью. А что может быть дороже Любви и Дружбы? Можно вершить великие дела, если у тебя есть поддержка. Великое счастье — когда на свете есть хотя бы один человек, который тебя любит и понимает. И одно из самых больших несчастий — когда человек одинок. Поэтому я за семью, за то, чтобы мои дети в будущем создали свои семьи и все у них было замечательно. Дай-то бог.

Анастасия Попова

Фото: Алексей Белкин